Время крови, время боли, время ярости Олег Казаков

Последние строки предыдущих заметок: «Россия, Церковь Русская вступала на путь кровавый, мучительный. Августейшая семья, в которой все остались друг другу свято верны до самого лютого конца, вступала на путь изгнания, унижений, шла к безжалостной, бесчеловечной казни…».

Так ли уж нов был для России
этот скорбный путь?  Не берусь ответить. Теперь и без меня много охотников давать ответы…

100 лет назад Российская империя окончательно прекратила существование – отрёкся от престола и младший брат Николая II – великий князь Михаил Александрович Романов.

Последние строки Манифеста об отречении Николая Александровича (напомним, что настоящий его оригинал так нигде и не обнаружен): Манифест об отречении заканчивался словами: «<…> в согласии с Государственной Думой признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского <…>».

 Из телеграммы  Михаилу Александровичу:

«3 марта 1917 г.
Петроград.
Его Императорскому Величеству Михаилу Второму. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным братом. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине.
Ники».

Как видим, старший брат уже именует младшего Императором Михаилом II.

Михаил Александрович Романов – блистательный «слуга царю, отец солдатам» всеобщий любимец, мужественный и элегантный, готовый к риску и вспышке, но умевший быть неотразимо мягким в общении. Его кандидатура на российский престол при той ситуации  многим  представлялась лучшим ходом для эволюционного развития России.

На фронтах 3 марта 1917 года многие воинские части начали присягать новому Императору Михаилу II. По воспоминаниям, звучало многотысячное, искреннее «ура».

Однако и тут появляются уже знакомые персоны. «Работали» с Михаилом Александровичем всё те же  Гучков и Шульгин, однако уже под началом г-на Родзянко, который, по воспоминаниям, употребил максимум усилий, чтобы склонить и Михаила Александровича к отречению от престола. Думается, что не обошлось без «определённого давления». И конечно, можно предположить, что во всей этой истории была и остаётся некая тайна. Но нам ли  всем быть посвящёнными в тайны великие…

«По мнению ряда историков и биографов Михаила Александровича, последний с момента подписания Манифеста об отречении Николая II и до подписания собственного манифеста (менее суток) де-юре являлся Императором Всероссийским — Михаилом II. В своём Манифесте он, оставаясь императором, предоставил Учредительному собранию, должным образом избранному народом, право решить вопрос о форме правления. Подобной трактовки также придерживается ряд современных энциклопедических изданий».

Князь С.Е. Трубецкой писал об армии и стране: … отречение Михаила Александровича, отказ от монархического принципа вообще — произвёл на неё ошеломляющее впечатление: основной стержень был вынут из русской государственной жизни;…
С этого времени на пути революции уже не было серьёзных преград. Не за что было зацепиться элементам порядка и традиции. Всё переходило в состояние бесформенности и разложения. Россия погружалась в засасывающее болото грязной и кровавой революции.

Всё ещё полным ходом шла война, а в армии начались резкие, гибельные изменения. Был издан печально известный Приказ № 1, выводивший солдат из-под власти командиров, начался упадок дисциплины и боеспособности. В войсках шла упорная пропаганда со стороны различных партий, имевшая антиправительственный, противобоевой, а то и анархический  характер. Значительно усилилось дезертирство. Осенью насчитывалось около 1,5 млн. (только учтенных) дезертиров. Нередко происходило «братание на фронте» и добровольная сдача в плен. Российская армия стала очень близка к распаду.

Россия испытывала страшный соблазн.

Русский философ Бердяев: Достоевский раскрыл, что природа русского человека является благоприятной почвой для антихристовых соблазнов. И это было настоящим открытием, которое и сделало Достоевского провидцем и пророком русской революции. Ему дано было внутреннее видение и видение духовной сущности русской революции и русских революционеров.  Осмелюсь не вполне согласиться. Всякий человек почти в одинаковой степени склонен к соблазну антихристову  равно как и всякий народ…  Все мы дети одних прародителей; на всех – незримое клеймо неверности.

Всякий человек, всякий народ, всякое племя на земле подвергаются, поддаются соблазну и страдают, а упорствуя в соблазне – разрушаются, истлевают! … И, может, не следует делать из себя такое  исключение, хотя бы в плане подверженности соблазнам и страданиям… А то вдруг – и это – тоже соблазн…

***

Русская Православная Церковь в те дни… Есть множество свидетельств, что Русская Церковь (во всяком случае первоиерархи Синода) не стала облачаться в траурные одеяния.
Синод просили обратиться к народу, в том числе и восставшим. Просили Обер-прокурор Синода Раев и заместитель его Жевахов. Первенствующий член Синода,  митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), будущий священномученик – отказался.

Из зала заседаний Синода, после того как оба отречения подтвердились, без эксцессов выкатили кресло Государя.

Владыка Владимир разослал всем епархиям неоглядной России телеграммы о том, что «моления следует возносить за Богохранимую  Державу Российскую и Благоверное Временное Правительство ея». Таким образом, 6-го марта 1917года российский епископат прекратил молитвы о царе. Понятно, что это не абсолютный показатель и, совершенно не исключено, что часть клира поминала в молитвах своих  отрекшихся от престола  рабов Божиих. Тем не менее, кн. Жевахов пишет: «Революция явила всему миру портретную галерею революционеров, облечённых высоким саном пастырей и архипастырей Церкви».

Нет нужды множить примеры, их предостаточно. И  к чести Русской Церкви надо сказать, что она не делает особых секретов из этих сведений.  Немало аналитиков норовят обрушиться с критикой на действия и слова Церкви в те дни. Странно…  Как часто забывается, что Святая Церковь – не учреждение, не «контора» (даже сколь угодно важная). Церковь – объект нашей святой веры. И существует она в двух планах: видимом (наша ВОИНСТВУЮЩАЯ) земная Церковь и невидимом (небесная ТОРЖЕСТВУЮЩАЯ) Церковь. Итак, мы в воинствующей, а на войне всяко бывает. Да и Церковь одной РПЦ не ограничивается. Она – вселенская. Мы общей молитвой, общим упованием держимся.

Русская Церковь, что и говорить, намаялась в синодальной зависимости. Те, кто вещают о некоей симфонии меж государством и Церковью в синодальный период, по-моему, просто немножко «рисуются». Иначе не звучала бы такая боль в словах священномученика архиепископа Иллариона (Троицкого):

«Самодержавие царское, по Петровскому идеалу образовавшееся, все время было враждебно к самостоятельности Русской национальной Церкви и в этом отношении себе на погибель осталось верно себе до самого конца. Потребовался стихийный переворот, ниспровержение самого царского престола, чтобы наступило и для Православной Церкви благоприятное время созвать Собор, которого она лишена была 235 лет. Отношение царствовавшей династии к Православной Церкви – «это исторический пример неблагодарности. Триста лет назад Церковь требовала национальной династии, отвергая династию иноверную. Первосвятитель Русской Церкви святейший патриарх Ермоген претерпел за идею национальной династии мученическую кончину. А эта династия скоро обратилась в совершенно чуждую русскому народу, уничтожила патриаршество, поразила пастыря Русской Церкви и лишила рассеянных овец возможности собираться воедино, доведя тем самым Церковь до крайне бедственного состояния. Ужасным позором и тяжким всенародным бедствием оканчивается петербургский период русской истории, и в эти мрачные дни должна взойти заря новой, свободной церковной жизни». Сщмч. Иларион (Троицкий). (Речь на Поместном Соборе 1917 г.)

Эти слова никак не дают ни малейшего основания  сомнению в подвиге святых царственных страстотерпцев. Это слова не обвиняют, они открывают общую боль.

Наверное, в предстоящих заметках я дерзну подумать о предтечах этой грандиозной, сотрясшей     мир, революции. И это не Емельян Пугачёв, и не Степан Разин…

А сейчас от сердца скажу: Святые царственные страстотерпцы! Помолитесь  обо  мне Богу!

И  о Михаиле II (о развязке):

В итоге, в 1918 году он был выслан в Пермь вместе с другом Джонсоном, пожелавшим остаться с ним до часа смертного.

За Михаилом Александровичем надзирало Пермское ЧК.  Из дневника: «Я получил бумагу, в которой мне предлагается являться туда [в Пермскую окружную Чрезвычайную комиссию] ежедневно в 11 ч.»  приписка: «Люди добрые, скажите, что это такое!»

В ночь с 12 на 13 июня 1918 года Михаил Александрович, вместе с Н. Н. Джонсоном, были тайно похищены из гостиницы, вывезены в лес и убиты группой местных чекистов и милиционеров в районе местечка Малая Язовая.

 (Продолжение следует)